Хранение себя от грехов в слове издревле было предметом бдительной заботы всех ревнителей благочестия. Царь Давид возлагал на себя обязанность блюстись от грехов языка, как некоторый обет: Рех: сохраню пути моя, еже не согрешати ми языком моим (Псал. 38, 2). Древние подвижники христианского благочестия сопровождали свое подвижничество не редко молчанием. Не оно ли было любимою добродетелью и ублажаемого нами ныне угодника Божия, преподобного отца нашего Сергия? Что влекло его в пустыню, если не желание удалиться от молвы человеческой, если не любовь к безмолвному благоугождению Богу? Чем он начал пустынную жизнь и чем отражал неприязненность искавших восхитить власть его над малою братиею, если не молчанием? Чем приготовил себя к страшной минуте перехождения в другой мир? Глубоким безмолвием совершенного и продолжительного уединения. .Не к сей же ли добродетели призывает пример угодника Божия и нас, слушатели? Конечно, не все мы можем проводить жизнь в совершенном безмолвии; самое звание налагает на многих обязанность говорить. Но никакое звание не простирает сей обязанности до того, чтобы дозволить всякую свободу языку. Молчание необходимо для каждого. Мы увидим, сколь важна сия обязанность, если размыслим, как много вреда происходит от нехранения уст и сколько напротив пользы доставляет молчание. Апостол Иаков так описывает действия неудерженного многословия: язык, говорит он, есть огнь, оскверняющий все тело и воспаляющий круг нашей жизни, будучи сам воспаляем от геенны (Иак. 3, 6), т. е. многословие, не обуздываемое здравым разсуждением, производит геенские, греховные действия в целом составе нашем, воспламеняет страсти, сообщает им жизнь и пищу, и таким образом приводит в безпорядок все действия наши, всю нашу жизнь. В самом деле, давая свободу языку, мы тем самым прекращаем свою бдительность над сердцем и даем свободу греховным наклонностям своего сердца. О чем мы говорим в празднословии, если не о всегдашних предметах злого сердца нашего, устремленного к земному и суетному? И как говорим, если не по указанию своих греховных расположений? Многословием мы вызываем, питаем и приводим в действие свои страсти и нечистые пожелания. Отсюда разливается зло на всю душу и тело человека. От многословия теряется в сердце страх Божий, слабеет сердечное умиление, гаснет любовь к благочестию; уста становятся седалищем и оружием тщеславия, гордости, лжи, осуждения; в человеке открывается и начинает действовать дух невоздержания, блуда, гнева, ненависти и мщения. Так нестроение языка распространяет разстройство на всего человека! И не тогда только происходит такое гибельное разстройство в душе нашей, когда беседа состоит из суетных предметов мира, помышлений плоти и страстей; оно легко случается и тогда, когда мы говорим о предметах, по-видимому, невинных. Почти при всяком разговоре наше внутреннее внимание прекращает свое бодрствование над душою, будучи развлекаемо разнообразием встречающихся предметов. Но внимание наше к себе можно назвать стражем души, а язык - дверью ее. Когда дверь отверзается и страж прекращает свой надзор: то греховным наклонностям открывается удобный случай выйти из своего бездействия и возмутить мир души; в беседу нашу легко вторгается самолюбивое тщеславие и производит безпорядок в мыслях и чувствованиях. Посему-то Апостол Иаков поставляет многословие верным признаком неблагоустроенной души: аще кто мнится верен быти в вас, говорит он, но не обуздывает языка своего, сего суетна есть вера (Иак. 1, 26). Потому-то даже и те мужи, которые не любили говорить суетных слов, испытывали вредные последствия от разговоров. «Когда я провожу время в разговорах, говорит один из них, то всегда после них чувствую себя не таким, каков был прежде, и каким желал бы быть» . Арсений Великий сознавался о себе: «множицею о глаголе, его же провещах, каяхся, а о молчании никогдаже» . Как должно после сего памятовать сие наставление премудрости: словесем твоим сотвори вес и меру и устам твоим сотвори дверь и завору. Внимай, да не како поползнешися им (Сир. 28, 29-30)! Столь же, или, может быть, еще более пагубно празднословие и для тех, с кем мы говорим. Мысль или понятие для души - то же, что пища для тела. Пища здоровая и крепкая доставляет крепость телу; гнилая и худая разстраивает его; подобным образом пустые мысли разслабляют и разстраивают душевные силы. Не способствуем ли мы сему разстройству, когда без нужды говорим с другим, судим о всяких, даже низких предметах, произносим пустые слова? И если мы говорим с человеком неопытным, невинным, который не имеет понятия о худых следствиях наших разговоров, а может быть не знает, что худы самые предметы разговоров: то сколько вреда причиняем ему! Мы посеваем в душе его новые мысли, даем ей новое, превратное направление, которое, если не встретит противодействия в последующих обстоятельствах жизни его, может причинить ему смерть душевную. Впрочем, подобные следствия праздного многословия бывают и для тех, кои знают вред и суетность его. Как бы ни совершенна и тверда была душа, худое понятие, положенное в ней, непременно оставит в ней следы, - и если человек усильною борьбою не искоренит его, оно, слившись с другими мыслями сердца, хотя бы они были добрые, помрачит свойства их, подобно, как капля яда изменяет целительную силу воды, и следовательно со временем произведет достойный себя плод. Кроме сего, такому человеку, если он ясно видит суетность наших слов, мы даем повод к осуждению и презрению нас. Есть молчай обретаяйся премудр: и есть ненавидим от многия беседы, говорит премудрый сын Сирахов (20, 5). Умножаяй словеса мерзок будет, пишет он же (ст. 8). Таким образом подвергая ближнего греху осуждения, сами себе мы опять наносим вред. Один древний подвижник, отправясь в город для продажи сделанных им корзин, сошелся на пути с мирянином. Мирянин любил много говорить Инок бросил и корзины, чтоб убежать от сего человека . Так ревнитель благочестия опасался душевного разстройства от празднословия! Так должно бегать связи с людьми, склонными к суетному многословию! Наконец, излишние разговоры вредны для взаимных земных наших отношений и для временного благоденствия. Говорить с другим о чем бы то ни было, стало ныне почти обязанностью. Но это-то и составляет причину многих бедствий, какие мы терпим среди людей и от людей. Беседуя много и часто, мы не можем удержаться, чтоб не выставить слабостей и недостатков своего ближнего; часто по нерасположению к нему клевещем на него и представляем в превратном виде самые добрые его свойства; часто сказанные им без всякой цели, но вредные для другого слова, передаем сему последнему. Тот, кто слушает нас, получает к нему отвращение, и если имеет возможность, гонит его безвинно; а мы приобретаем себе врага, который начинает искать случая мстить нам. Отсюда ссоры и вражды, а за тем бедствия различные; праздное слово злого сердца нашего отнимает блаженный покой у многих лучших людей, лишает их счастья на целую жизнь; и каких зол не производит оно! - Язык трегубый, говорит сын Сирахов, многи потрясе, и разлучи я от языка во язык, и грады тверды разори, и домы вельможей преврати; язык трегубый жены доблия изгна, и лиши я от трудов их. Внемляй ему не имать обрести покоя, ниже вселится с безмолвием. Язва бичная струпы творит: язва же язычная сокрушает кости. Мнози падоша острием меча, но не якоже падшии языком. Блажен, иже укрыется от него, иже не пройде в ярости его, иже не повлече ига его, и узами его не связан бысть: иго бо его, иго железно, и узы его, узы медяны: смерть люта, смерть его, и паче его лучше есть ад (Сир. 28, 16-24). Столько зла проистекает от необузданного языка! Теперь никто не удивится, что Господь изрек такое строгое суждение за каждое праздное слово: всяко слово праздное, еже аще рекут человеки, сказал Он, воздадят о нем слово в день судный (Матф. 12, 36). Если же с одной стороны много вреда происходит от празднословия: то с другой как много благ проистекает от того, когда мы обуздываем язык и с строгим вниманием бодрствуем, чтоб не изречь праздного суетного слова! Кроме того, что чрез это избегаем всех исчисленных выше зол, мы делаемся еще способными ко многим высоким добродетелям. Аще кто в слове не согрешает, сей совершен муж, силен обуздати и все тело. Когда с строгою бдительностью наблюдаем за каждым словом: то все силы нашей души сосредоточиваются на той одной заботе, чтобы каким либо образом не допустить суетных помышлений, располагающих к празднословию; ум господствует над движениями сердца; чувствования и желания проникаются страхом Божиим. При такой настроенности души неестественно, по крайней мере трудно, чтобы над человеком господствовали нечистые страсти, или чтобы не истлели они сами собою, если бы на время и возникли, - «безмолвие служит для души началом очищения», говорит Василий Великий . При этом настроении невозможно, чтобы душа не возвышалась и не утверждалась в благочестии; поелику молчание есть страж и залог добродетелей. Молчание научает человека смирению, послушанию, терпению и благодушному перенесению скорбей; поелику оно само есть уже постоянное терпение и послушание. Молчание сообщает сердцу твердость и мужество, уму мудрость и прозорливость, делает человека способным ко всем добродетелям; потому что тот, кто пребывает в нем, есть мертвец для мира и для похотей его. Так удерживая язык в пределах христианского благоразумия, мы тем самым сохраняем душу от греховных пожеланий и споспешествуем своему духовному возрастанию и усовершению. Аще кто в слове не согрешает, сей совершен муж, силен обуздати и все тело. Благоразумное молчание благодетельно и для того, с кем мы находимся в общении. Уже то одно важно, что мы не причиняем ему никакого вреда. Но он получает от нас и много пользы. Как празднословие возбуждает мысли, пожелания и движения нечистые; так безмолвие подает пример - не помышлять ни о чем, как только о важных и необходимых предметах. Брат наш невольно входит в себя и удерживает стремления своего сердца, которые в ином случае могли бы обнаружиться и кончиться вредными для него последствиями. Опытные подвижники называют безмолвного солию земли. Так важно хранение уст для вечной и временной жизни! Посему Бог еще на земле удостаивал Своей хвалы тех, кои соблюдали одну сию добродетель. Однажды святому Макарию Египетскому, после многих лет его подвижничества, был в молитве глас свыше: «ты еще не вошел в меру двух жен, которые живут в одном ближнем городе». Святой Макарий пошел в сей город, нашел женщин; оне были супруги двух братьев. Он спрашивал их, чем они так много угодили Богу, и после усильных прошений узнал, что они положили для себя правилом никого не осуждать и не говорить ни одного праздного слова, что таким образом живут оне уже более десяти лет, и что в этом состоит вся их добродетель . Так высоко оценил Бог безмолвие сих святых жен! Слушатели благочестивые! Смерть и жизнь зависит от языка (Прит. 18, 21). Будем внимательны к своим словам, чтоб избежать многих тяжких грехов. Конечно, трудно не согрешить в слове, живя в обществе. Но если будем бдеть над собою: то хотя бы и случилось произнести праздное слово, все однакож не так согрешим, как обыкновенно случается, когда без разбора говорим обо всем. А внимая к себе постоянно, мы наконец приобретем навык быть осторожными в слове, и соделаемся совершенными в нем. Паче же всего будем прибегать к Тому, Кто во всем готов нам низпосылать Свою всесильную помощь. Ему будем молиться словами кроткого, возлюбленного Богом, царя Давида: положи, Господи, хранение устом моим и дверь ограждения о устнах моих (Псал. 140, 3). Аминь.
|