+ ИСТИННО ПРАВОСЛАВНАЯ ЦЕРКОВЬ

«И сколько этих праздников
у церковников - не пересчитать, - с раздражением думал Михаил Романович. - То ли
дело «красные» дни гражданского календаря: Новый год, 8 Марта, 1 Мая, 7 ноября и
уж совсем святой, особенно для него, фронтовика, День Победы, вот, пожалуй, и
все. А тут каждый месяц по несколько, с ума можно сойти».

Анастасия Матвеевна думала
о том, что последнее время ее супруг очень раздражителен, оно и понятно: бередят
старые фронтовые раны, здоровье его все более ухудшается. Но почему-то больше
всего его раздражает то, что она ходит в церковь. Чуть ли не каждый уход ее на
службу в храм сопровождается скандалом и руганью.

- Миша, закройся, я пошла
в храм.

- Ну чего, чего ты там
потеряла, не можешь, как все нормальные люди, посидеть дома с мужем, посмотреть
телевизор, - с раздражением на ходу говорил Михаил Романович, чувствуя, как гнев
начинает клокотать в его израненной старческой груди.

- Мишенька, так может
нормальные-то люди, наоборот, те, кто в храм Божий ходят, - сказала и, поняв,
что перегнула палку, сама испугалась сказанного, но слово - не воробей.

- Так что, я, по-твоему,
ненормальный? - переходя на крик, вознегодовал Михаил Романович. - Да, я -
ненормальный, когда на своем истребителе все небо исколесил, но Бога там не
увидел. А где был твой Бог, когда фашистские самолеты разбомбили наш санитарный
поезд и из пулеметов добивали раненых, которые не могли укрыться и были
беззащитны? Почему Бог их не укрыл? Я был ненормальный, когда летел под откос в
санитарном вагоне и только чудом остался жив?!

- Миша, но ведь это чудо
Бог совершил, разве ты этого не понял ни тогда, ни сейчас?

Удивительное дело, но
именно эта вылетевшая у Михаила Романовича фраза «чудом остался жив» вмиг
иссушила его раздражение. Негодование куда-то исчезло и, махнув рукой, уже
успокаиваясь, сказал:

- Иди к своим попам, раз
тебе нравится, что тебя дурачат.

За всенощной Анастасия
Матвеевна горячо молилась за Михаила, чтобы Бог просветил его разум и сердце.
Несмотря ни на что, мужа своего она сильно любила. Когда приходила в храм,
всегда становилась перед иконой Архистратига Михаила, стояла перед ней всю
службу, молясь за то, чтобы Господь просветил ее мужа светом истины. У каждого
человека есть какая-то главная мечта его жизни. Такая мечта была и у Анастасии
Матвеевны. Она всем сердцем хотела, чтобы настал когда-нибудь день и они вместе
с Мишей под руку пошли бы в церковь к службе. После службы также вместе
возвращались бы домой. Вдвоем читали бы молитвенные правила перед сном и утром.
Этого она желала больше всего на свете.

- Господи, если тебе
угодно, забери мою жизнь, только приведи Мишеньку в храм для жизни вечной.

Когда Анастасия Матвеевна
вернулась домой, Михаил уже лежал в кровати. Не было еще девяти часов вечера,
так рано он не ложился, это сразу насторожило Анастасию Матвеевну.

- Мишенька, ты что,
заболел, тебе плохо?

- Немного неважно себя
чувствую, но ты, Настенька, не беспокойся, пройдет.

Анастасия Матвеевна не
успокоилась, она-то хорошо знала: уж раз он лег - дело серьезное, и вызвала
врача. Врач ничем не утешил, измерил давление, прослушал сердце, поставил укол и
заявил, что необходима госпитализация. Но Михаил Романович категорически
отказался ехать в госпиталь. На следующий день его состояние ухудшилось.

- Миша, может, батюшку
позвать, ведь ты ни разу не исповедовался, ни разу не причащался.

Он, открыв глаза, глянул
сердито:

- Что, уже хоронишь меня?

- Да что ты, Мишенька,
Господь с тобою, наоборот, верю, что через это на поправку пойдешь.

Он устало прикрыл глаза, а
когда она собиралась отойти от постели на кухню, вдруг, не открывая глаз,
произнес:

- Ладно, зови попа.

Сердце Анастасии Матвеевны
зашлось в радостном волнении, она выбежала в соседнюю комнату, упала на колени
перед иконами и расплакалась. Всю ночь она читала каноны и акафисты, чтобы Миша
дожил до утра и дождался священника.

Батюшка пришел в половине
девятого, как и договаривались. Она провела его к мужу и представила:

- Вот, Миша, батюшка
пришел, как ты и просил, это наш настоятель отец Александр. Ну, я вас оставлю,
буду на кухне, если понадобится какая помощь, позовете.

Отец Александр, мельком
взглянув на фотографии, где Михаил Романович был в парадном мундире с орденами и
медалями, бодро произнес:

- Не беспокойтесь,
Анастасия Матвеевна, мы - два старых вояки, как-нибудь справимся со всеми
трудностями.

Михаил Романович глянул на
молодого священника, сердито подумал: «Что он ерничает?»

Отец Александр, как бы
отгадав его мысли, сказал:

- Пришлось немного
повоевать, интернациональный долг в Афганистане исполнял. Служил в десанте, так
небо полюбил, что после армии мечтал в летное пойти, был бы летчик, как вы, да
не судьба.

- Что же так?

- Медкомиссия зарубила, у
меня ранение было.

- Понятно.

Священник Михаилу
Романовичу после такого откровения не то чтобы понравился, а прямо как родной
стал. Немного поговорили, потом отец Александр сказал:

- У Вас, Михаил Романович,
первая исповедь. Но Вы, наверное, не знаете в чем каяться?

- Вроде жил, как все, -
пожал тот плечами. - Сейчас, правда, совесть мучает, что кричал на Настю, когда
в церковь шла, она ведь действительно глубоко в Бога верит. А я ей разного
наговорил, что, мол, летал, Бога не видел в небе и где, мол, был Бог, когда на
войне невинные люди гибли.

- Ее вере Вы этими
высказываниями не повредите, она в своем сердце все ответы на эти вопросы знает,
только разумом, может быть, высказать не умеет. А вот для Вас, по всей
видимости, эти вопросы имеют значение, раз в минуту душевного волнения их
высказали. По этому поводу вспомнить можно случай, произошедший с архиепископом
Лукой (Войно-Ясенецким). Он был не только церковный иерарх, но и знаменитый
ученый-хирург. Во время Великой Отечественной войны, назначенный главным
консультантом военных госпиталей, он не раз, делая операции, самых безнадежных
спасал от смерти. Как-то владыка Лука ехал в поезде в одном купе с военными
летчиками, возвращавшимися на фронт после ранения. Увидели они церковнослужителя
и спрашивают: «Вы что, в Бога верите?» - «Верю», - говорит Владыка. - «А мы не
верим, - смеются летчики, - так как все небо облетали, Бога так и не видели».
Достает тогда архиепископ Лука удостоверение профессора медицины и говорит: «Я
тоже не одну операцию сделал на мозгу человека: вскрываю черепную коробку, вижу
под ней мозговой жир, а ума там не вижу. Значит ли это, что ума у человека нет?»

- Какой находчивый
Владыка, - восхитился Михаил Романович.

- А насчет того, что
невинные гибнут, это действительно непонятно, если нет веры в бессмертие, а если
есть христианская вера, то все понятно. Страдания невинных обретают высший смысл
прощения и искупления. В плане вечности Господь каждую слезинку ребенка утрет.
Всем Бог воздаст, если не в этой жизни, так в будущей, по заслугам каждого.

После исповеди и
причащения отец Александр пособоровал Михаила Романовича. После соборования тот
признался:

- Веришь ли, батюшка, на
войне смерти не боялся, в лобовую атаку на фашиста шел, а теперь боюсь умирать,
что там ждет - пустота, холодный мрак? Приблизилась эта черта ко мне, а
перешагнуть ее страшно, назад еще никто не возвращался.

- Страх перед смертью у
нас от маловерия, - сказал отец Александр и, распрощавшись, ушел. После его
ухода Михаил Романович сказал жене:

- Хороший батюшка, наш
человек, все понимает.

Ободренная этим
высказыванием, Анастасия Матвеевна робко сказала:

- Мишенька, нам бы с тобой
повенчаться, как на поправку пойдешь, а то, говорят, невенчанные на том свете не
увидятся.

- Ну вот, опять за старое,
да куда нам венчаться, это для молодых, засмеют ведь в церкви. Сорок лет прожили
невенчанные, а теперь, здрасте, вот мы какие.

- Ради меня, Мишенька,
если любишь. Пожалуйста.

- Любишь-не любишь, -
проворчал Михаил Романович. - Еще выздороветь надо. Иди, я устал, подремлю
малость. Коли выздоровлю, там видно будет, поговорим.

- Правда? - обрадовалась
Анастасия Матвеевна. - Обязательно выздоровеешь, быть другого не может, - и,
чмокнув мужа в щеку, заботливо прикрыла его одеялом.

Произошло действительно
чудо, в чем нисколько не сомневалась Анастасия Матвеевна. На следующий день
Михаил пошел на поправку. Когда пришел участковый врач, то застал Михаила
Романовича пьющим на кухне чай и читающим газету. Померив давление и послушав
сердце, подивился:

- Крепкий вы народ,
фронтовики.

Когда Анастасия Матвеевна
напомнила мужу о венчании, он отмахнулся:

- Погоди, потом решим.
Куда торопиться?

- Когда же потом? Скоро
Великий пост, тогда венчаться аж до Красной горки нельзя.

- Сказал потом, значит,
потом, - с ноткой раздражения в голосе ответил он.

Анастасия Матвеевна
пробовала еще несколько раз заводить разговор о венчании, но, почувствовав, что
нарывается на скандал, сразу умолкала. Так и наступило Прощеное воскресенье и
начался Великий пост. Анастасия Матвеевна старалась не пропускать ни одной
службы, в первую неделю ходила вообще каждый день. Потом стала недомогать,
снова, как раньше, появились сильные боли в правом боку. А к концу поста вовсе
разболелась и слегла. Сын Игорь свозил ее в поликлинику, оттуда направили на
обследование в онкологию. Когда они вернулись, Игорь отвел отца в сторону:

- Папа, у мамы рак печени,
уже последняя стадия, врачи сказали: осталось немного.

- Что значит - немного?
Точно проверили, может, ошибаются? Чем-то можно помочь? Операцию сделать, в
конце концов, - растерянно произнес Михаил Романович.

Сын отрицательно покачал
головой.

- Надо готовиться к
худшему, папа. Не знаю, маме говорить или нет?

- Что ты, сынок, не надо
раньше времени расстраивать, я сам с ней поговорю.

Он сел к кухонному столу,
обхватил свою седую голову руками и сидел так минут пять, потом решительно
встал.

- Пойду к ней.

Подойдя, сел на краешек
кровати, взял нежно за руку.

- Что же ты расхворалась,
моя верная подруга? Давай поправляйся скорей, Пасха приближается, куличи будем
печь, яички красить.

- Что сказали врачи, Миша?
- прямо посмотрев ему в глаза, спросила она.

Михаил Романович суетливо
завертел головой.

- Ну что-что сказали, надо
лечиться - и поправишься. Вон сколько лекарств тебе понавыписывали.

- Не ври, Мишенька, ты же
не умеешь врать, я и так сама все понимаю. Умирать мне не страшно, надо только
подготовиться достойно к смерти, по-христиански. Ты мне отца Александра приведи,
пусть исповедует, причастит, да и пособороваться хочу. Так мы с тобой и не
повенчались, как пред Богом предстанем?

- Милая Настенька, ты
выздоравливай, ради Бога, и сразу пойдем венчаться.

- Теперь уж, наверное,
поздно. Страстная седмица начинается. Затем Светлая, до Фомина воскресенья я не
дотяну. Значит, Богом не суждено.

Михаил Романович шел в
церковь за отцом Александром и про себя бормотал:

- Это как же - не суждено?
Что значит - не суждено? Ведь мы как-никак сорок лет прожили.

В церкви повстречавшись с
отцом Александром, договорился, что утром тот подъедет к ним. Поговорил с ним
насчет желания венчаться. Отец Александр задумался:

- На Страстной однозначно
нельзя, на Светлой, хоть и не принято по уставу, но исключение можно сделать. -
Посмотрел на осунувшегося Михаила Романовича, добавил: - Если будем усердно
молиться, она доживет и до Красной горки, я в этом уверен.

- Буду, конечно, молиться,
только не знаю как.

Отец Александр подвел его
к иконе Михаила Архангела.

- Здесь Ваша супруга
постоянно стояла за службой, наверное, за Вас молилась Вашему Ангелу-хранителю.
Я Вам предлагаю, пока она болеет, заменить ее на этом боевом посту, я не шучу,
когда говорю про боевой пост. Апостол Павел пишет: «Наша брань не против крови и
плоти, но против духов злобы поднебесных».

От этих слов все сразу
встало для Михаила Романовича на свои места. Его соратница, его боевая подруга,
его милая жена, пока он дома отлеживался у телевизора с газетой, была на боевом
посту. Она боролась за него, за свою семью, против врагов невидимых, а потому
более коварных, более опасных. Боролась одна, не имея в нем никакой помощи. Мало
того, что он не поддерживал ее в этой борьбе, он еще потакал врагу. Теперь,
когда она лежит больная, он должен встать на этот боевой пост. И он встанет, ему
ли, старому вояке, не знать, что такое долг воина-защитника. Он встанет,
обязательно встанет, и ничто не помешает ему в этом.

Анастасия Матвеевна
заметила, что муж ее вернулся какой-то подтянутый, собранный, решительный и даже
помолодевший.

- Настя, завтра утром
батюшка придет, буду собороваться вместе с тобой. Сейчас покажи мне, какие
молитвы читать, я за тебя и за себя почитаю.

- Мишенька, что с тобой? -
еще не веря всему, прошептала Анастасия Матвеевна.

- Ничего. Вместе воевать
будем.

- С кем воевать, Миша? -
даже испугалась Анастасия Матвеевна.

- С духами злобы
поднебесной, - отчеканил полковник. - И раскисать не будем, - увидев слезы на
глазах жены, добавил он.

- Да это я от радости,
Миша, только от радости.

- Ну это другое дело.

Каждый день на Страстной
седмице Михаил Романович ходил в храм. Стоять приходилось подолгу, службы
Страстной седмицы особые, длинные. Но он мужественно выстаивал их от начала и до
конца, хотя и не понимал, что и для чего происходит, но боевой пост есть боевой
пост, приказано - стой, высшее командование само знает. Высшим командованием для
него в данном случае был отец Александр. После службы он часто подходил к нему,
что-нибудь спрашивал. Как-то поделился своими переживаниями.

- Сам-то я хожу сейчас в
церковь, а вот сын со снохой... Их разве заставишь? Наш грех: сами не ходили в
молодости и детей не приучили.

- Да, это проблема не
только ваша, многие подходят с подобным вопросом. Честно признаться, не знаю,
что и отвечать. Советую усиленно молиться за детей, молитва родителей много
может. Мне как-то рассказывали один случай. У одного верующего человека был
неверующий сын. Отец, конечно, переживал сильно. А перед тем как умереть,
завещал сыну, чтобы он после смерти в течение сорока дней заходил в его комнату
каждый день на пятнадцать минут, ничего не делал, только молча бы сидел. Сын
исполнил последнюю просьбу отца. А как сорок дней прошло, сын сам пришел в храм.
Я думаю, что просто тот отец понимал, что молодежь в суете живет. Некогда над
вечным подумать: о смысле жизни, о своей душе, о бессмертии, о Боге.

Великим четвергом Михаил
Романович причастился, а вечером после чтения двенадцати Евангелий умудрился
принести домой огонь в самодельном фонарике. От него зажгли лампадку в комнате
Анастасии Матвеевны. В субботу сходил в церковь, освятил кулич и крашеные яйца.
Кулич испекла им сноха, а яйца красил сам Михаил Романович, так как Анастасия
Матвеевна, вконец обессиленная, постоянно лежала в кровати. Врач-онколог,
курирующий ее, был удивлен, узнав, что она до сих пор жива. После ночной
Пасхальной службы Михаил Романович пришел весь сияющий, уже с порога закричал:

- Христос Воскресе!

- Воистину Воскресе! -
ответила чуть слышно Анастасия Матвеевна, любуясь своим мужем, который на Пасху
вырядился в свой парадный мундир со всеми наградами, раньше он надевал его
только на 9 Мая.

- Ты прямо как на День
Победы, - улыбаясь, сказала она.

- А сегодня и есть День
Победы, победы над смертью, так в проповеди отец Александр и сказал. Они
поцеловались три раза.

- Ты давай поправляйся, в
следующее воскресенье, на Красную горку, поедем в церковь венчаться.

- Как уж Бог даст, но я
буду ждать.

В воскресенье подъехал сын
вместе со снохой на своей машине. Сноха помогла Анастасии Матвеевне надеть ее
лучшее платье. Михаил Романович с сыном под руки осторожно вывели и усадили в
машину Анастасию Матвеевну. В храме отец Александр разрешил поставить для нее
стул. Так и венчались: Анастасия Матвеевна сидела, а рядом в парадном мундире
стоял ее любимый супруг. Во время венчания он несколько раз поглядывал с
заботливостью на нее, а она отвечала полным благодарности взглядом: мол, все со
мною в порядке, не беспокойся и молись. Домой привезли Анастасию Романовну
совсем ослабевшую и почти что на руках внесли и уложили в постель прямо в
платье. Дети уехали, обещав вечером подъехать проведать. Михаил Романович сел на
стул рядом с кроватью жены и взял ее за руку.

- Спасибо, Мишенька, я
сегодня такая счаст-ливая. Теперь можно спокойно помереть.

- Как же я? - растерялся
Михаил Романович.

- Мы же с тобой
повенчанные, нас смерть не разлучит. Я чувствую, что сегодня умру, но ты не
скорби, как прочие, не имеющие упования, мы с тобой там встретимся непременно.
Ты помнишь, как мы с тобой первый раз повстречались?

- Конечно, помню: в Доме
офицеров, на вечере по случаю Дня Победы, ты еще все с капитаном Кравцовым
танцевала, я тебя еле от него отбил.

- Дурачок, я как тебя
увидела - сразу полюбила, и никакие Кравцовы мне были не нужны.

- Настенька, ты знаешь,
мне очень стыдно, хоть и прошло много лет, все же совесть напоминает. Встретимся
на том свете, говорят, там все рано или поздно откроется. Так вот, чтобы для
тебя не было неожиданностью, короче, хочу признаться: я ведь тогда с Клавкой...
Ну, словом, бес попутал.

- Я знала, Мишенька, все
знала. В то время мне так больно было, так обидно, что жить не хотелось. Но я
любила тебя, вот тогда-то я впервые в церковь пошла. Стала молиться перед иконой
Божией Матери, плакать. Меня священник поддержал, сказал, чтобы не разводилась,
а молилась за тебя, как за заблудшего. Не будем об этом больше вспоминать. Не
было этого вовсе, а если было, то не с нами, мы теперь с тобой другие.

Михаил Романович
наклонился и поцеловал руку супруге.

- Тебя любил, только тебя
любил, всю жизнь только тебя одну.

- Почитай мне, Миша,
Священное Писание.

- Что из него почитать?

- А что откроется, то и
почитай.

Михаил Романович открыл
Новый Завет и начал читать:

- Любовь долго терпит,
милосердствует, любовь не завидует, любовь не превозносится, не гордится, не
бесчинствует, не ищет своего, не раздражается, не мыслит зла, не радуется
неправде, а сорадуется истине; все покрывает, всему верит, всего надеется, все
переносит. Любовь никогда не перестает... - он вдруг заметил, что супруга
перестала дышать и, подняв голову от книги, увидел застывший взгляд его милой
жены, устремленный на угол с образами.

- Мы скоро увидимся,
Настенька, - сказал он, закрывая ей глаза. Затем он встал, подошел к столу, взял
лист бумаги и стал писать: «Дорогой мой сынок, прости нас, если что было не так.
Похорони по-христиански. Сынок, выполни мою последнюю просьбу, а не выполнить
последнюю просьбу родителей, ты же знаешь, великий грех. После того как
похоронишь нас с мамой, в течение сорока дней заходи в эту комнату и посиди
здесь минут пятнадцать-двадцать каждый день. Вот такая моя последняя просьба.
Поцелуй за меня Люсю и внуков. Христос Воскресе! Твой отец».

Затем он подошел,
поцеловал жену и, как был в мундире, лег с нею рядом, взял ее за руку и, закрыв
глаза, сказал:

- Пойдем вместе, милая, я
тебя одну не оставлю.

Когда вечером Игорь с
женою приехали к родителям, то долго не могли дозвониться, так и открыли дверь
своим ключом. Прошли в спальню и увидели, что мать с отцом лежат на кровати
рядом, взявшись за руки, он в своем парадном мундире, а она в нарядном платье, в
котором сегодня венчалась. Лица у обоих были спокойные, умиротворенные, даже
какие-то помолодевшие, казалось, они словно уснули, вот проснутся - и так же,
взявшись за руки, пойдут вместе к своей мечте, которая ныне стала для них
реальностью.